Некая непонятная наркомань:

А скачать-то нельзя...

@темы: R&J: Бенволио и другие, заметки о фикрайтерской доле

---

За сентябрь.

melidenta - не ошиблись.
и кусочек польши - и плед, и какао... я тоже хочу!
такаразука - смотрели
фанфики бенволио - более чем полностью. "Это все о нем и о нем, о нем и о нее-ем"...
melidenta.diary.ru - по адресу.
про тибальта
тибальт капулетти характеристика
описание тибальта

Слишком много Тибальта

---

Итак, ваша Дент снова с вами (кто-то скучал?).

Собственно, подарок для Вет :З С прошедшим, дорогая)

Создательница легенд.

И распахнулись ставни.
Лентра подняла голову из-за резкого звука. Сухие уста тронула усмешка, когда она увидела, что в окно сунулась чья-то белобрысая голова и тут же исчезла.
- Шенра, а ну, быстро закрой окно и войди, как все нормальные люди, через дверь, – тут же бросила ей вдогонку Лентра, улыбнувшись. Послышалось ворчливое «вот ведьма», шелест травы, потом раздался настойчивый стук. Окно так и не затворила.
- Входи.
Дверь чуть приоткрылась.
- Ле-ентра, ты сегодня нам расскажешь что-нибудь? – раздался тоненький голосок маленькой семилетней девочки. Ведьма облокотилась на стол, положила голову на ладонь и внимательно посмотрела на по-детски лукавое лицо Шерны. Заметив этот пристальный взгляд, девчушка, ничуть не смутившись, протараторила:
- Тебя уже ждут остальные.
- Вот наглецы, – покачала головой ведьма, казалось, изумляясь. – Но вам придется долго меня ждать, сейчас я занята, – она опустила глаза на бумагу и искоса поглядела на ребенка. Шерна обиженно надула губки.
- Ну Лентра…
- Нет.
- Ну пожалуйста…
- Нет.
- Хочешь, мы тебе запасы наберем? По хозяйству поможем? Хо-очешь? – протянула девочка, смотря просительно на ведьму. Лентра, все-таки поколебленная мольбами (а, главное, обещаниями помощи) ребят в лице Шерны, посмотрела на бумагу.
Недописанное слово, не доведенная до точки строчка. И буквы, точно печатка на сургуче, тонким острием пера выводились прямо в её сердце. Неужели сейчас вот бросить, не дописать? Оставить эту историю пока, даже на час, без конца? Отложить пока сохнуть чернила? И дать временно волю эфемерным призракам, которые жили лишь в этой недосказанной легенде, пусть отдохнут в ожидании развязки. Глаза все время цеплялись за резкие из-за почерка слова. То это не нравилось, то это звучит слишком пресно, то было ощущение, что так не бывает… Не было красок… Казалось, все смыл позавчерашний дождь и застил утренний туман – и пеплом кто-то картину нарисовал. Блекло, тускло, не запомнится никому никогда.
- Ну Лентра… - продолжала канючить девочка. Ведьма, еще немного подумав, махнула рукой, отложила измятый листок и встала из-за стола.
- Победили! – смеясь, отозвалась ведьма. – Я сейчас подойду.
Шерна мигом повеселела. С громким «ура» она хлопнула дверью и побежала прочь. Лентра, закатив глаза, но только фыркнув, поспешила за ней.
Чернели листья и ветки в лучах закатного солнца. Мокрые под кровом дерева листья под ногами слегка хлюпали, шуршали сухие на поляне. Янтарные записки, которые писала себе в напоминание осень. Янтарная паутина пока еще теплого воздуха. Кто-то разлил смолу на землю, вязкую теплую смесь, золотя все вокруг.
- Итак, – обратилась Лентра, поудобнее устроившись на старом сухом пне, к обступившим вмиг её детишкам. Какую историю хотят они услышать? Одну из старых, тех, чью концовку уже давно знают, но одну из тех, которую так жаждут вновь повторить? Или что-нибудь новое, чтобы засосало под ложечкой, чтоб так страстно желали дослушать до конца, волнуясь за героев, ожидая худшего, надеясь на лучшее?
Ребятки переглянулись.
- А может, про Побратима ветра? – предложила Шерна. Лентра сразу почувствовала свежий воздух, вольный ветер, который нес запах пепелища, и одновременно холод. Задорное пение и тут же плач. История про человека, который привык к вольнице и клятв не умел держать, отчего все потерял.
- Нет, – запротестовал Фес, – лучше история про Ронда из Дремучего Леса, – ведьма сразу услышала шуршание листьев, дыхание охотника, выжидающего дичь, споры и примирения у костра.
- Эй! Ни за что! Мы уже сто раз слышали. Может, про Хлоди? – уже менее воинственно добавила Гленди, умоляюще смотря на ведьму. Трель, шум волн, признания в любви и крики боли. Старая, как сам мир, сказка о невозможной любви между жительницей водного града и человека с берега.
- Сопля! Может, про моряка, который, помните, нашел амулет… как его бишь…
- Амулет колдуньи Кенцы! – отбарабанила Шерна. Громкие, как труба, приказы капитанов, залихватские перебранки, прибой, чайки, бутылки рома, ритуалы, завязанные на крови, причитания и угрозы колдуньи.
- А мож, про Харикен?.. – скрежет мечей, беснующийся ветер, правитель погибшего под песчаной бурей города.
- Ну так вы решили? – поинтересовалась Лентра, со снисходительной усмешкой следя за перепалкой.
- А может… про портрет… из пепла? – раздался внезапно робкий голосок. Мелкий паренек Думн приподнялся с земли и подошел к компании более взрослых ребят.
- А давайте! – обрадовано воскликнул Фес. Вскоре, не без некоторого ворчания и обид, все согласились с этим вариантом. Уже зажглись от нетерпения глаза, даже у тех, кто уже знал эту легенду, давно услышал в один из подобных теплых вечеров. И теплых не из-за погоды – а из-за настроения.
- Хорошо, – она уперлась локтями в колени и, переводя взгляд с одного лица на другое, начала тихим, завораживающим голосом: – Однажды, в древнем городе Шавитан, от которого ныне остались лишь руины…
Выученные наизусть слова так просто произнести без души.
Но Лентра не могла так, даже если бы захотела.
Янтарь осени, угли сожженного дерева и погибшего дома, застывшие соленые слезы того, кто ошибся, мертвые золотые монеты, отданные за убийство – все нанизалось на единую крепкую нить, ту, что крепче металла, закаленного в огне и воде, что крепче обещаний, что тверже алмаза. Одно лишь слово – и вся боль уместилась в неказистых буквах.
Лентры не было здесь. Её уже давно подхватил стремительный вихрь. Вихрь образов не живших никогда людей, слов, звуков того погибшего города. Она была и художником, и заказчиком, и его дочерью, и духом дерева. Не меняя масок, она мгновенно, одной лишь репликой преображалась. И дети внимательно слушали, затаив дыхание.
Это было похоже на магию.
Раз – и она могла заставить их вздохнуть с облегчением. Два – и волноваться, и злиться на этого бедного художника, который продолжал рисовать портрет из пепла дерева, которого нельзя было сжигать никогда, ни при каких условиях, ибо священно. Как он обжигался, замешивая краску, как появлялись на пальцах уродливые волдыри. Три – и заставить переживать за него, за этого человека, который осознал, что творит.
При помощи слова, которое вставлено в нужную строчку, в точно приготовленное для него место, изобразить всю радость и боль. Создать второй мир при помощи кисти, которую она обмакнула в жидкость из расплавленных букв. Создать другой мир, где могли жить эти люди. Там, где-то за гранью реальности и воображения.
Слова вместе с дыханием выходили из нее – и тут же рассыпались, своими искрами попадая прямо в сердца, заставляя их пылать. Опутывали бусами строчки слушающих, не душа, не связывая по рукам и шее. Живые картинки мелькали в глазах.
Слова, слова, это всего лишь слова, всего лишь легенда – казалось, что такого?
Однако без этого почему-то люди не могли жить.
И Лентра – тем более.
Она сплетала знакомое и чужое в одну ткань, вплетая ленты чувств в канву событий. То, что давно всем известно, было освещено другим сиянием – не солнца, так луны. Золото настоящее и поддельная позолота щедро сверкали на нерукотворной материи. Она редко прибавляла к слову жест – зачем? Даже интонацией можно больше сказать.
-… и из земли, на крови и из рисунка начало прорастать новое белое дерево, а призрак художника смог уйти за грань бытия, – произнесла Лентра самые последние слова легенды. Дети заворожено смотрели на ведьму. Будто не силой слова, а силой волшебства она удерживала их в трансе. Но она ничего не произносила помимо: ни слов ритуалов, ни заклятия, ни заговоров. Ничего, кроме легенды.
Уже спустилась тяжелым занавесом холодная осенняя ночь. Вдали горели окна.
- Ну идите уже, – внезапно обыденным и привычным голосом произнесла Лентра. – Ваши родители вас заждались.
Дети, до сих пор под впечатлением, еще долго стояли вокруг нее, благодаря и упрашивая завтра прочитать им еще что-нибудь. Еще одну легенду. Еще одну сказку. С добрым ли концом, страшным – не важно. Она, несколько вымотанная долгим повествованием, кивнула и пожелала всем спокойным сновидений.
Все разошлись. Не осталось никого. Лентра тяжело вздохнула, перевела дыхание и подняла глаза.
Вокруг было тихо. Темные, будто нарисованные чернилами по багровой бумаге, ветки колыхались в такт ветру. Солнце уже почти упало за горизонт совсем, не оставив ни следа на небе. Ночь будет темной.
«Новая история?»
Она хмыкнула. Ветер ласково потрепал её за рукав.
- Старая легенда. Ты уже её слышал.
«Я слышал за всю историю мира слишком много сказок, часто я развевал пепел от тех слов, что навек ушли в небытие»
- Я знаю, – без вызова и раздражения произнесла она. Она не выказывала ни удивления, ни страха, она уже давно привыкла, что даже у стихий, даже у шелеста листьев, даже у дуновения бриза, даже у язычков костра есть что-то, похожее на разум.
«Пойдешь домой?»
- Я не знаю. Вообще-то поздно…
«Хочешь спать?»
- Вообще нет. Но…
«Тогда разожги огонь»
Лентра подняла брови и скосила взгляд на старое кострище, это выжженное ненасытным пламенем место. Здесь часто, на праздниках и гуляниях, горел яркий огромный, устремленный ввысь костер. От этого тут все время лежал приготовленный хворост – на всякий случай.
- Думаешь, я могу?
«Я тебе предлагаю»
- Но зачем?
«Согреться. Ты замерзла»
- Это ты просто заставляешь меня зябнуть, – пожаловалась ведьма, поежившись. Ледяные руки воздуха так любят просто непристойно лезть в рукав или за шиворот. Но ветру не знаком стыд, нет, не знает он табу людей, их этикет, их условностей. Он слишком долго жил. Слишком долго, чтобы не быть свободным.
«Возможно»
Она тихо засмеялась, но даже только этим разрушая благословенную тишину ночи. Но сейчас она дерзнет нарушить и её черноту, разбавить пламенными оранжевыми проблесками тьму, украсить скучное перечисление событий каким-нибудь ярким словечком, незабываемым образом, вплести в серую жесткую мешковину ленты…
Подойдя и присев у кострища, она уложила хворост и прочла древнее заклинание, способное не хуже кремня высечь искры. Только не из камня, а из тонких длинных пальцев. А на вид казались они гораздо хрупче, чем на самом деле.
Пару ритуальных слов, раз – и огонь замерцал в клетке из сухих веток. Но тут же будто кто-то подул на него – и пламя стало верно ползти по древесным прутьям. И запылало…
Лентра, прибрав русые волосы и длинный подол юбки, чтоб, не дай бог, не опалить, присела и внимательно всмотрелась в костер. Постоянные переливы цветов, от багряного до светло-оранжевого. Бились язычки огня. Она протянула в задумчивости руку. Обжигало.
«О чем думаешь?»
- О лежащей у меня на столе недописанной истории, – честно ответила она, нисколько не поменявшись в лице, лишь сосредоточено следя за изгибами неутомимого пламени.
«О! Еще одна?»
- Еще одна, – согласилась она с еле заметной улыбкой на губах.
«О чем ныне?»
- О мальчишке, к чьему дому на берегу море постоянно прибивало различные вещи с потонувших кораблей, а он считал, что оно ему это дарило…
«А дальше?»
- Вот и я не знаю, что дальше. Такое чувство, что что-то от меня ускользает, что-то я не могу понять, – Лентра закрыла глаза и продолжила говорить: – Я вижу этого паренька, я вижу море, вижу эти вещи, вижу его отца, старого рыбака, который продает прибитые вещи, чтоб прокормить семью и порадовать младших детей купленными игрушками с ярмарки. И снова этого парня, который стоит на берегу и смотрит вдаль… и благодарит…
Молчание, лишь трещат ветки. Ветер снова растрепал её волосы, ласково погладив девушку по макушке. Холодные у него руки – не согретые огнем…
«Сколько еще историй ты хочешь рассказать?»
- Много.
«Почем ты так волнуешься о каждой из них?»
- Я ими живу, – усмешка с полынью. Она подняла с земли сухой кленовый листок. Яркий, красно-желтый даже с зеленым, искореженный, обезвоженный. Покрутила за черенок и бросила его в огонь. Метнулся вверх сноп искр, и осенняя заметка истлела в жару и дыму.
«Ты слишком много в них вкладываешь себя»
- Ты это осуждаешь?
«Я это плохо понимаю. Я ведь не рассказчик – я лишь вечный слушатель ваших разговоров. Я не умею говорить – лишь повторять, разнося неоднократно отраженные о скалы слова. Нет, я не осуждаю. Но хватит ли у тебя души, если ты будешь постоянно её ломать, вкладывая пусть малые, но такие ценные осколки в то, что создано на ненадежной бумаге, что может сгореть легко, как листок?»
- Нет. Скорее, я погибну, если перестану переносить на бумагу эти возникшие в одно мгновение идеи. Знаешь, хотя, я думаю, ты уже слышал это от кого-нибудь другого, я не могу уже жить без этого. Я засыпаю, продумывая еще одну сказку, я хожу на сборку лекарственных трав и продолжаю размышлять о том, что случается в том далеком мире, который живет во мне. И я вижу, что не зря, не зря я это делаю, не зря извожу чернила и бумагу. Ты видел глаза этих детей? Ты видел их лица, когда я закончила историю? Многие из них были увлеченными, многие – задумчивыми. И что-то от этих слов осталось, возможно, даже навсегда. Мне кажется, что… это не просто так, – голос её был тихим, но завороженным, а глаза все вглядывались в танцующие ленты огня. Точно они могли ей что-то сказать. Рассказать свою сказку. – Что… создавая мир легенды, мир иллюзий, иносказаний, отражений, я делаю наш мир, настоящий, ощутимый, как этот костер, понятнее, добрее, ближе. Что я что-то открываю, что я делаю его чуть лучше – на каплю, на крупицу – но лучше.
«Думаешь, истина заключена в этих словах?»
- Нет. Я думаю, истина рождается где-то между строками. Потому что я думаю… нельзя говорить истину в лоб, она… обесценивается, что ли? – она провела пальцем по земле, будто хотела что-то нарисовать. Какую из букв?
«А ты не можешь устать от этого?»
- Могу. Могу выдыхаться, устать, один день не притронуться к перу… но не могу долго без этого. Я уже настолько к этому привыкла, что не могу, – она снова еле улыбнулась. Над собой? Ветру? Или этой незрячей ночи? Этим звездам? Или искрам, который мгновенно гасли из-за холодных сентябрьских рук ветра?
Тьма все сгущалась, но не страшно. Не может быть страшно, когда ладони согреты пламенем, а ветер редко резвился с ветками, задавая вопросы и получая ответы. Не может быть страшно, если живет душа, если она знает, ради чего живет…
Лентра подкинула еще ветку в костер.
«Потанцуй, ведьма»
- Зачем? – с удивлением спросила девушка, подняв зачем-то голову. Но ведь нельзя посмотреть стихии в глаза – не поймать взгляда воды, не увидеть искры в глазницах огня.
«Согреешься»
Хотелось бы ответить, как требовал разум: «Как, мне уже тепло от костра». Но… будто не ясно, что имел в виду этот вечный проказник, этот вечный певец и пересказчик, самый быстрый гонец, но, увы, не говорящий на человеческом языке, и от этого его сообщения ценности не имели…
Она медленно поднялась с земли и отошла на пару неловких шажков от бушующего в строгих рамках пламени. Неуверенно вытянула ногу, развела руками, растопырив пальцы. Чуть поклонилась, поменяла позу.
«Ты боишься этого языка?»
- Да. Это не мой язык.
Жестами можно много сказать, но ей было сложно – не привыкла она без слов выражать то, что на душе накопилось: все эти реплики, все эти люди, все эти места, которые хоть и нарисованы на картах, все ж другие. Кто скажет, что Шавитан и Харикен были такими, какими предстали в сказке? Кто скажет, что моряк и Кенца, что художник и его заказчик были именно такими? А многие кажут – их вообще никогда не существовали.
Но Лентра знала, что это не так.
«Не бойся»
Взмах руками, пару шагов, покружиться. Скованные неуверенностью движения.
«Танцуй, ведьма, танцуй!»
- Это глупо.
«Для тебя. Но не для меня»
- Просто мой осенний бред.
«Да, лишь театр для безумца»
- Я безумна?
«Да. Гордись этим, моя дорогая Создательница легенд»
Звонкий тихий смех. Ей понравился титул, хоть она и знала цену эти словам, которыми нарекали венценосных младенцев в колыбели и выслужившихся солдат. Чуть денег, чуть земли – а вообще лишь ничего не значащая шелуха, чтоб потешить тщеславие.
- Лишь пару слов, чтоб только красиво польстить, – но улыбалась.
«Лишь пару слов, чтоб заставить человека быть чуть любезнее»
- Ты невыносим.
«Наоборот, я слишком легок»
- Ты опять смеешься, – и сама издала смешок. Что обижаться на стихию – право, глупо же…
«Не говори пока. Лишь танцуй»
Раз, два, три. Не бояться попасть впросак. Раз, два, три, расковать движения, быть свободнее, как и тот, что приглашает к бесконечному танцу рыжей осени. Лентра, еле заметно улыбаясь, закружилась. Юбка шелестела от движений хозяйки, пытаясь зацепиться за ветки да коряги, развевались рукава, будто готовясь поднять её ввысь. Быстрее, быстрее, чтоб угнаться за тем, кому не надо доказывать первенство. Ловко переступать, отбивая такт.
«Устала?»
Смех.
- Нет.
Он расшумелся не на штуку, растрепал и так не больно ухоженные волосы, дергал за юбку, бил ветки друг о друге и вверх взмывал язычки пламени, которые тоже изгибались, точно подражая танцу ведьмы. И резко поднялся ворох листьев, и листки природной бумаги закружились вокруг смеющейся девушки. Точно оранжевые птицы с сухими крыльями летали вокруг нее. Взмах рукой – и отлетели.
Примятая трава пригибалась вновь, сгущалась крепче полуночная мгла, где-то вдалеке уж давно замолкли голоса деревни: что неугомонных детей, что явившихся после таверны мужей, что пастора в святилище.
Все танцевало. И тело, и душа, и звезды в небе затеялись хоровод, кружа вокруг неполной шафрановой луны. Но особенно танцевал огонь. Но особенно резвился ветер.
И она, что не могла сравниться с их талантом, но просто танцевала…
Ибо того требовало её внутреннее пламя.
- Мне пора. Историю нужно дописать.
Треск веток в огне.
«А остаться не хочешь?»
- И рада была бы, но… я хочу это.
Она уже хотела подойти к костру и при помощи магии погасить это живительное пламя, когда ветер внезапно зашумел.
«А так?»
Лентра подняла в недоумении голову и буквально обомлела: на ветру покачивался листок, только вот не дерева…
- Эй! – возмущенно воскликнула она, несколько подрастеряв свою привычную сдержанность. – Отдай!
Лист, полностью исчерканный высвобожденными из души словами, тихо колебался в воздухе. Ведьма в негодовании фыркнула и побежала за ним. Нет, это же надо! Но ветер смеялся над её попытками схватить пальцами её собственное творение, то уносил прочь, то ввысь поднимал, то грозился кинуть в костер на растопку.
«Лови!»
- Верни мне листок. И не смей в огонь швырять! – резко проговорила она, с заметной тревогой следя за кульбитами листочка. Она не смогла бы смотреть, как это гибло. Глупо, да, что значит запись, если в голове осталось, но… это было сакрально. Точно для нее в этих росчерках пера заключалось больше, чем жизнь.
Кажется, и ветер это понял, отчего вскоре лист плавно приземлился рядом с ней, и Лентра его быстро схватила, подозревая, что ветер только издевался: поманит и снова отнимет.
- Как ты вообще его добыл? – отдышавшись от беготни, спросила она.
«У тебя открыты ставни»
- Ох… – только и смогла произнести усталая ведьма, рассматривая добычу. Жадно впилась взглядом в начало строк, в эти буквы, что по отдельности смысла не имели, а вместе создавали новую реальность, ту, которая находится за зрением, ту, что глазам не видна. Где-то на обороте искомканной и вновь развернутой страницы, которую выдернули из книги и пустили по ветру.
«Останешься здесь?»
- Но мне нечем писать, – оторвавшись от текста, заметила она.
«Да, это проблема. Твое перо я поднять-то не в силах, а уж чернила – тем более»
Она задумчиво повела головой. И взгляд упал на кострище. Лукавая улыбка озарила её лицо. Ведьма подошла к огню и, прочтя заклинание, без урона для себя вытащила оттуда один лишь уголек…
«Думаешь, это действенно? Я могу его легко развеять»
Неужели ветер сомневался? Это качество людей.
- Ты не оставляешь мне выбора, – засмеялась Лентра, опустившись на землю. Легла лицом к огню, чтобы больше света лилось на бумагу. В задумчивости опустила кончик уголка там, где она не успела дописать слово. И продолжила. Снова остановилась, задумалась.
А что же дальше?
- Легенда о дарах моря… - прочла тихо и зажмурила глаза.
И исчезла мгла, исчез костер, исчезла поляна, все вокруг перестало существовать и быть существенным. Лишь возникшая вмиг картинка перед глазами, лишь чужие звуки в ушах, лишь запах соли… Вот мальчик, который каждый день, в еле выкроенное время, когда отцу не нужна помощь, приходил прямо к берегу. Заходил в то буйную, то спокойную воду, то по щиколотки, то по колени. Вот первый подарок, золотой медальон, весь в тине, побитый о камни. Бриз, беспокойный ветер, шум прибоя, волны, разбивающиеся о скалы. Второй подарок, кусок ткани, которую отец выменял на ярмарке на кусок хлеба и куклу маленькой дочке. Она смеется, радуется, её брат тоже, не в силах наглядеться, как ребенок, слишком бедный, чтоб быть веселым, получил-таки кусочек детства… И парень обещает морю вернуть то, что оно ему дает сейчас. Отец хрипло смеется, отец не верит в сказки, не верит, что море – живо. Для него это просто волна вымывает на поверхность вещи с погибших шлюпок и кораблей. Третий подарок моря. И мальчик, уже взрослый, уже живущий в другом месте, возвращается домой, снова приходит к безраздельному водному простору и выполняет обещание: кидает что-то ценное для себя…
А дальше что? А дальше - больше…
«Где ты?»
- Я не здесь, – ответила, открыв глаза, Лентра, с улыбкой нежной смотря на бумажку перед собой. И медленно углем стала выводить новые слова, которые создадут тот мир для других, не только для нее, так же ярко, как она видела его сейчас. Описать бы его без лишних букв, чтоб все на месте, чтобы ничего не было лишним. Нарисовать картину одним лишь огрызком, черным угольком.
И, вкладывая душу в написанное, сделать её бессмертной, как это ветер, который не пытался уже играть с ведьмой, только поднимая опавшие давно листья вверх, пытаясь украсить ими черное облачное небо.
Молчание ночи. Треск костра. Завывание ветра в кронах уже изрядно обсыпавшихся кленов. И немой шепот Создательницы легенд, тихий скрип уголька по бумаги.
И вечная музыка другого мира, под которую хотелось танцевать...

---

Обращение:

В общем, у вашей Дент не работает инет дома, сидит с чертового телефона, который вылетает.
Вет, прости, что так: не могу оформить поздравление и послать подарок Х_х В общем, поздравляю с днем рождения. Желаю все: мира в семье, меньше нервопляски, меньше неприятных личностей. Прости, что не могу сейчас отправить подарок из-за долбанного интернета, но он честно лежит у меня и ждет, так что все будет! Когда-нибудь...
С общем, удачи тебе, всего наилучшего, творческих достижений (Даегу с Алиньо того же желаю). Спасибо за все. И прости меня за сей форс-мажор...

---

Итак, просмотрела трейлер на новую версию и просто полазила посмотреть...

Итак, стебясь и издеваясь, отвечая наобум, прогнозирую, как сколыхнет фэндом:
1. Многие будут любить Ромео и жаловаться, что ему подобрали недостаточно смазливую Джульетту. Также эта линия будет расширена до невозможности, так что будут писаться флаффные сценки на балу/в поле/на озере.
2. Тибальтомания, бессмысленная и очень-очень беспощадная.
3. Отношения Джульетты и Тибальта также выйдут из тени. Прогнозирую пока брат-сестринские.
4. Появление мифологемы "Бенволио - младшенький, этакий Пиппин при Ромео и Меркуцио"
5. Споры насчет Париса. Будет "противоречивый" персонаж. Но актер красавец, да.
6. Может быть, драбблики про отца Лоренцо от меня, ибо Джиаматти, а я его еще с "Иллюзиониста" приметила

А вы как думаете?

Вопрос: Будет так, как я предсказала?

1. Да, точно.		3	(75%)
2. Нет, не так все будет.		1	(25%)
3. Не сколыхнет фэндом. Никак.		0	(0%)
4. Что? Я левый, я из другого фэндома.		0	(0%)
Всего:		4

@темы: R&J: Бенволио и другие

---

1.
Прослушать или скачать Король и Шут Смельчак и Ветер бесплатно на Простоплеер
*задумчиво* А не Глен с Масочником и Роуд с Эйром ли здесь? Только по факту это скорее Глен с Эйром, потому что Роуд такой откровенной фигней не маялся.
2. Вы не поверите. Я нашла эти самые "фолио", то есть, первые редакции РиДжа. Но я так и не понял, где версия, где Бенволио - родственник Париса, и где он погиб от руки его самого Париса в склепе Капулетти. (у меня вообще только один вопрос - что Бенволио там забыл?) Вот версию, где Бенволио умирает за компанию с синьорой Монтекки, я нашел. Только отчего он умер - не понятно...
3. Меня удивляют мои одноклассники, которые на полном серьезе думают, как на выпускной выпивку протащить. Вообще вокруг этого выпускного столько проблем, ей-богу, больше, чем от экзаменов...

@темы: музыка, R&J: Бенволио и другие, заметки о фикрайтерской доле, «за жизнь»

---

Драббл. На три страницы.

Ну я же «гений».
Название: Опоздал.
Автор: MeliDenta
Фэндом: Шекспир, «Ромео и Джульетта».
Персонажи: Бенволио.
Рейтинг: PG-13
Категория: Джен
Жанр: Ангст, Эксперимент, Даркфик.
Размер: Драббл
Описание: После «Comment lui dire». Бенволио пытается догнать Ромео.
Комментарий автора: Несло. Автор честно пытался увязать оба канона (с AU относительно пьесы), но получилось то, что получилось. Попытка эксперимента со стилем и формой.

И пытаться что-то сказать наперекор, не успевать вставить даже слово. Он жаждет ответов, он новости ждет, горевестника – о нет, лишь про здоровье жены и её любовь. Вопрос лишь один – как ему сказать? Случайно разрушить все, чем тот живет.
Пытаться прошептать, тихо позвать. Не слышит. И голос сорвется:
- Джульетта мертва!
Смотреть не в силах в вмиг застывшие глаза. Огонь потух, чернеют угли. Качает головой. Не верит. Не хочет. Отходит назад, точно от вестника чумой несет. Брату не рад, миру не рад. Джульетта умерла, Джульетта мертва.
- Ромео… - неловко утешения шептать. Проклинать мир, заодно себя. Чуть не плакать. Руки протягивать в мольбе. Чтобы взял, чтоб схватил, чтоб выстоять вдвоем против всех шумящих бурь. Но шаги назад, дальше, дальше, от убийцы своего. Добивать умирающего слишком легко. А горевестникам слишком привычна эта роль.
- Ромео! – но орать бесполезно. – Ромео… - шепот, точно к горлу приставлено лезвие. Эхом имя отзывается, звучит бездумно сотню раз и забывается. Бежит тот прочь, как раненая лань. Прочь от ловушек, прочь от капканов, скрыться бы не здесь, а где-то там, где скажут: «Это все обман!» Но след кровавый выдаст, и листва не скроет. Стрела новостей дурных все равно догонит.
Бежать за ним, стремясь догнать. Схватить бы за руку и что-то сказать. Что в силах помочь, что в силах поддержать. Кричать вслед лишь имя одно. Звать, звать. Кричать «подожди» и слышать глупое «дожди».
Голос сорвать, захрипеть, кашлять с надрывом. Бегать по улицам города чужого, среди толпы искать лицо знакомое. Надрываясь, что-то кричать, в пустоту и чужакам. Те крутят у виска, лихорадку его понять не стараясь. Искать его, найти его – единственное, что в мыслях осталось.
Бежать по постоялым дворам, заглядывать в таверны, безумно, бездумно. Искать, угрожать, прохожих пугать. Требовать ответа у глухих небес. Подозревать худшее. Снова бежать. Топот, шаги, еще слова. Торопиться, спешить, как тогда, когда новость ту только услыхал. Ранил смертельно, прямо в сердце, и не припас для него лекарств. Вина – несомненна, вина – камень внутри. Только бы сейчас его найти. Что-то исправить, помочь, поддержать, спасти.
- Ромео! – и молчат стены. Только бы успеть. Не опоздать. Мысли страшные, а слуга отвечает, на дом старый, на склеп похожий, показывает. Аптекарь трясется, боится, спешит. Еле шепчет, признается, его смерть страшит. Но спрятан нож, не до того сейчас. Нужно бежать, брата искать и догнать.
«Он уже в пути», - твердит слуга. И с мертвецом сравнивает брата. От страха и боли, жалости и страдания еле дышать. Хрипеть, что-то спрашивать, ответы получать. И лихорадит сознание, пылает, сгорает. И как в горячем бреду размышлять:
До Вероны немного. До Вероны – целый ад.
Спешить, бежать, не разбирая путей. Сбивать ноги, сжимать кулаки, закусывать до крови губу. Тьма спутывает руки, повязывает глаза. Немногих она отпустит от себя. Успеть догнать, успеть бы только – лишь об том молить. Так мало ведь просить! Коня оседлать, чтоб загнать его уже до конца. Нет времени для сомнений. Нет времени до себя. Только бы успеть. Догнать. Помочь. Не опоздать.
В ночь скакать, спешить, плевать на все, что может мешать, даже на опасности для себя. Себя забыть, себя не помнить, лишь помнить о том, что должен. Схватить за руку, утешить, напиться с ним вдрызг – что угодно. Помочь. Спасти от самого себя. Чтобы не ушел.
Скакать. Быстро, быстро, шептать упрямо и бессильно. Быстрее, быстрее – так мало просить, так мало получать! Просить у небес, просить у ада – быстрее, быстрее, дайте ему не опоздать! Сердце бьется сильнее всего, быстрее коней, грозя замереть. Нет! Нет права припоздниться. Спешить, топтать поля, скакать во все упор. Не жалеть ничего. Лихорадит сознание. Похоже на горячку.
Лишь бы успеть. Догнать. Не опоздать.
Цепляться тканью за низкие ветки, натереть пальцы об узду. На боль не обратить внимания. Навязчивая мысль била в мозгу. Схвачен он погоней, он на охоте, но вот жертва он. Молиться, молиться, докричаться до небес. А в бреду и звать – того, кто мертв. Друга лучшего, того, кто мог посоветовать и помочь. Образ знакомый перед блуждающим взором. «Спеши… спеши…мало отпущено, мало осталось!»
Секунда ценнее золотой монеты. А ведь еще так долго до рассвета. Ночь темна, а ветер смеется. Оковы мглы по рукам и на глазах, он слеп, слеп и ужас его, и страх. Никто ему помочь не хочет. Никто не торопится сказать: а где же тот, кого он ищет? Где он, где умирает, где желает, чтоб сказанное братом ложью оказалось? Свинцом сердце налито, к земле пригибая. И хохочет злой ветер, песком из-под копыт глаза ослепляя.
Звать, звать, мертвеца, чтоб помог, и живого, чтобы помочь. Спешить, скакать, загнать себя и лошадь под собою. Песок и пыль вьются столбом. Обгрызенная луна в чахотке смотрит сверху без участия, без пристрастия. Судья над ним читает приговор. Продолжить вопреки всему скакать в упор.
Лишь бы успеть. Догнать. Не опоздать – стучит в ушах.
Помочь тому, кому хуже сейчас во сто крат.
Пыль. Песок. Луна. Вихрь кружит голову. На грани балансировать, на лезвие ножа. Один, один – между бредом и явью. Один, один – никто не спасет. Один, один – в глазах пляшет лихорадки огонек. Один, один – и больше никого. Спешить. Бежать. Дальше. Дальше.
«Господи, помоги!» - но молиться поздно. Помоги, Боже, успеть! Догнать. Не опоздать. Желать отдать все за выигранное время. Клясться в том, обещая все.
Быстрее, быстрее! Тьма должна отступить. Не верить, не желать думать, что может все кончиться бедой. Она уже случилась - хватит с него дурных вестей. Ворон черный, ворон-падальщик, улетай прочь! Твое крыло не может быть темнее, чем эта проклятая ночь.
Звать, молить, плакать, как потерявшееся дитя. Иссушенный и опустошенный, усталый и больной. Стынет в жилах кровь, да дыхание сперто. Ромео, Ромео!.. но ответа не будет, не ответит даже эхо. Тот не слышит. Он глух. Как бы выкрикнуть, чтобы услышал, чтоб понял, что у него есть друг, что он не один, что еще не все ушло. Что все можно преодолеть, перетерпеть, выжить ветру и ночи назло.
Надо успеть. Догнать. Не опоздать.
Особенно когда сил не хватает и кружится голова.
Ворота! Стражник орет, но что - не слыхать. Рассвет скользит по холодным камням. Верона, Верона! Но где же Ромео? Не дома, не дома! Значит, там, где она лежит. А значит – снова бежать. Бежать, бежать, бежать!
Успеть. Догнать. Помочь. Не опоздать – мысли долбятся в беспорядке. Бежать со всех ног туда, где живым не место. Упасть, ободрать ладони о шершавую стену. Бессонная ночь даром не пройдет. Огонь убивает, время не ждет. Из последних сил спешить, бежать, ноги еле переставлять, спотыкаться, падать. Хвататься за воздух, что ныне - самый крепкий металл.
Он не имеет права опоздать!
Ромео, Ромео!.. Но где же Ромео?
Рассвет горит, но разве ночь ушла? Все равно все так же слепы глаза. Мелькают образы знакомых мест. Но он не узнает ничего, никого. Лихорадочно стучит лишь мысль одна:
«Я успею… надо бежать!»
Бежать, бежать, туда, где никому не место. Спешить, торопиться, плевать на усталость. Бредить лишь мыслей одной: «Успеть… Догнать…Помочь…»
Шум. Гам. Истошные крики. Не думать о том, что случилось. Спешить, бежать, выжимая из себя все до последней капли, быть выпитым до дна. Рассвет пылает, а жар не спадает. Бежать, бежать, не думать ни о чем. Бежать. Спешить.
Но шум сильнее. И толпа собирается. Остановиться в нерешительности. И сквозь толпу, убивающую и громкую, пробираться вперед. Спешить, боясь увидеть, а что же там. Вокруг чего такой ажиотаж.
Пробраться к склепу. Знакомое ранее лицо, сейчас – чужое, узнать не дано. Открыть лишь рот, чтоб задать проклятый вопрос… И ничего не сказать. И звучит приговор:
- Ромео мертв, покончил с собой. А Джульетта была тогда живой…
… Ледяная стена. Темнота вокруг. В голове кричат колокола. Слеп. Без сил, пустой, выпитый до дна, больной, прижимается он к стене. Медленно падает вниз, вниз, вниз, на землю, а может, в бездну. Ладонями лицо закрывает. И откуда-то звучат слова, как в гроб вбивают гвозди:
Больше некуда бежать.
Больше незачем кричать.
Больше некого звать.
Он не успел.
Не помог.
Опоздал.

@темы: R&J: Бенволио и другие, графомань, R&J: фанфики

---

Tim_Wrath, приветствую в городе)
Надеюсь, вам здесь понравится.

---

Я как бы редактирую эпилог...

... и внезапно залез в Фотошоп. xX Глен даже дописанный сжирает мне мозги.

Зеркало Сондерса

Лицевая сторона зеркальца была украшена мозаикой из цветных стеклышек, покрытой то ли эмалью, то ли еще каким материалом, от чего узор был ровным, невыступающим, гладким на ощупь. Это был симметричный круг, геометрический узор из черных, белых и красных треугольников, квадратов и других фигур. На границах цветов проступала серебряная жилка.



Честно рисовала все сама, от узора до самих зеркал, но якривойхудожник.

@темы: «A Dramatic Turn of Events» - сонг-сборник

---

Сводки.

1. Захожу я, значит, на дневник, а там:

Уж не знаю, чьи это шутки, но точно не мои
2. Внезапно захотелось поделиться стихами М. Волошина. Скажем так - не скажать, что люблю-обожаю, но некоторые стихотворения прям в душу.

Обманите меня

Обманите меня... но совсем, навсегда...
Чтоб не думать зачем, чтоб не помнить когда...
Чтоб поверить обману свободно, без дум,
Чтоб за кем-то идти в темноте наобум...
И не знать, кто пришел, кто глаза завязал,
Кто ведет лабиринтом неведомых зал,
Чье дыханье порою горит на щеке,
Кто сжимает мне руку так крепко в руке...
А очнувшись, увидеть лишь ночь и туман...
Обманите и сами поверьте в обман.

Если я еще раз увижу здесь Кларенса и Сейдра - пристрелите меня, пожалуйста! Это ведь при том, что стих как бы любовный, а у меня ассоциации не про то лезут

Буржуй

Буржуя не было, но в нем была потребность:
Для революции необходим капиталист,
Чтоб одолеть его во имя пролетариата.

Его слепили наскоро: из лавочников, из купцов,
Помещиков, кадет и акушерок.
Его смешали с кровью офицеров,
Прожгли, сплавили в застенках Чрезвычаек,
Гражданская война дохнула в его уста…
Тогда он сам поверил в свое существованье
И начал быть.

Но бытие его сомнительно и призрачно,
Душа же негативна.
Из человечьих чувств ему доступны три:
Страх, жадность, ненависть.

Он воплощался на бегу
Меж Киевом, Одессой и Ростовом.
Сюда бежал он под защиту добровольцев,
Чья армия возникла лишь затем,
Чтоб защищать его.
Он ускользнул от всех ее наборов —
Зато стал сам героем, как они.

Из всех военных качеств он усвоил
Себе одно: спасаться от врагов.
И сделался жесток и беспощаден.

Он не может без гнева видеть
Предателей, что не бежали за границу
И, чтоб спасти какие-то лоскутья
Погибшей родины,
Пошли к большевикам на службу:
«Тем хуже, что они предотвращали
Убийства и спасали ценности культуры:
Они им помешали себя ославить до конца,
И жаль, что их самих еще не расстреляли».

Так мыслит каждый сознательный буржуй.
А те из них, что любят русское искусство,
Прибавляют, что, взяв Москву, они повесят сами
Максима Горького
И расстреляют Блока.

Гражданская война. Самое любимое.

Одни восстали из подполий,
Из ссылок, фабрик, рудников,
Отравленные темной волей
И горьким дымом городов.
Другие из рядов военных,
Дворянских разоренных гнезд,
Где проводили на погост
Отцов и братьев убиенных.
В одних доселе не потух
Хмель незапамятных пожаров,
И жив степной, разгульный дух
И Разиных, и Кудеяров.
В других — лишенных всех корней —
Тлетворный дух столицы Невской:
Толстой и Чехов, Достоевский —
Надрыв и смута наших дней.
Одни возносят на плакатах
Свой бред о буржуазном зле,
О светлых пролетариатах,
Мещанском рае на земле...
В других весь цвет, вся гниль империй,
Все золото, весь тлен идей,
Блеск всех великих фетишей
И всех научных суеверий.
Одни идут освобождать
Москву и вновь сковать Россию,
Другие, разнуздав стихию,
Хотят весь мир пересоздать.
В тех и в других война вдохнула
Гнев, жадность, мрачный хмель разгула,
А вслед героям и вождям
Крадется хищник стаей жадной,
Чтоб мощь России неоглядной
Размыкать и продать врагам:
Сгноить ее пшеницы груды,
Ее бесчестить небеса,
Пожрать богатства, сжечь леса
И высосать моря и руды.
И не смолкает грохот битв
По всем просторам южной степи
Средь золотых великолепий
Конями вытоптанных жнитв.
И там и здесь между рядами
Звучит один и тот же глас:
«Кто не за нас — тот против нас.
Нет безразличных: правда с нами».
А я стою один меж них
В ревущем пламени и дыме
И всеми силами своими
Молюсь за тех и за других.

Если что, просьба понять и простить увлекшуюся Дент
3. А теперь у меня дилемма Просто у меня внезапно готов фик по РиДжу к выкладке и также внезапно готов эпилог ADTOE. ПЧ, как считаете, что на этой неделе выставить, а что подождет? Не считая варианта "вообще ничего не выкладывать".

@темы: другие книги, заметки о фикрайтерской доле, «за жизнь»

---

Общее школьное.

1. Мне кажется, что наше расписание составлял какой-то умалишенный Я не понимаю, зачем делить английский, который всегда был по парам, на один урок во вторник, один в пятницу и пару в субботу. И не понимаю, а немецкий у нас вообще отменился? О_О И две с половиной пары в пятницу меня настораживают, ибояпараноик.
2. Здесь вообще должна быть простыня про то, что я зря пошла в гуманитарный лицей, но Дент может лишь махнуть рукой, выругаться, признаться, что она всегда была дурой на веревочке, и молча пойти решать ЕГЭ по информатике (между прочим, успокаивает). А еще здесь должна быть простыня про то, как меня уже успели задолбать одноклассники с вопросами "кудатыпоступаешь,чтокудазачем", но потом Дент решила, что ну, хватит ныть.
3. А еще мне нужно подготовить главу Глена к выкладке и переписать эпилог =_= Весела жизнь, что.
4. Греет только одно душу - это последний год. И я уже дала себе зарок, что как только поступлю (если поступлю) - очищу нахрен список друзей из контакта.

@темы: негатив, «за жизнь»

---

Вчера забыл

Поиск за август

мосэнергосбыт - ну были...
фролло - одно упоминание на весь дневник.
шекспир - *огляделся* Не сказать, что завались, но есть...
как можно подшутить над вредной сестрой - *опасливо смотрит на Эл* А это вы у Глена просите...
melidenta - даже по имени...
тибальт характеристика - опять.
камбербэтч фандом - Кхе, но точно не РиДжевский x) Вот Рикман входит в наш фандом.
melidenta - ну Дента, Дента XD
тибальт капулетти - Не, по фамилии не Капулетти. *могу доказать*
бенволио википедия - русской нет, а английская откуда-то взяла сведения, что Бенволио - родич Париса xD

---

Шекспир влюблен?..

Я давно знала, что самый главный фикрайтер по Шекспиру в мире - это Стоппард, еще после Розенкранца с Гильденстерном. Но даже я не могла догадаться, как все далеко зашло у него
Это, значит, мы с сестрой посмотрели "Влюбленного Шекспира".
В этом кино показано, как Шекспир писал РиДж.
Жил-был, значит, Шекспир, писал пьесы, страдал от отсутствия вдохновения. Ему заказали пьесу, с пиратами, ХЭ, название... "Ромео и Этель, дочь пирата". Что-то не срослось у него. Плюс у него проблемы с любовницей. Ушел от нее, пошел пить. Тут он встречает Марло... да, Кристофера Марло. И обсуждает с ним фабулу пьесы... Говорит Шекспир про пиратов, тут Марло задумчиво:
"Ромео, явно итальянец, непостоянен, влюбчив, и так пока не повстречает Этель, дочь своего врага. Его лучшего друга убъет на дуэли брат Этель, по имени, скажем так... Меркуцио"
Какой Брук, какой Банделло, вы о чем?
Один из черновиков пьесы.
"Комедия о том, как два враждебных рода помирились, узнав, что Ромео доводится родней Капулетти, что его, похищенного в колыбели, взрастила мать Монтекки, лишившаяся собственного чада, потому что некогда пираты украли её дочь".
Это просто мексиканский сериал
А "Чума на ваши дома" - из проповеди религиозного фанатика, который ненавидит два конкурирующего театра.
А параллельно живет девушка Виола из богатой, хоть и не знатной семьи. Она помолвлена с графом Уессеком. Она обожает театр. И любит творчество Шекспира. И она приходит на прослушивание на роль Ромео. Где логика, дамочка? Зачем она вообще решила играть?!
В общем, у них там все закрутилось, ревность графа Уессекса (Колин Ферт, почему ты вечно играешь самого себя?!), они целовались чуть ли на всей публике (напоминаю, пока она еще играет Ромео), спят у нее дома, заключают пари с графом, королева обо всем догадывается.
Потом её раскрывают, выгоняют, чуть все не закрывают, она как бы готовится к свадьбе. Но на премьеру все равно пошла. А тут у них накладка - у актера, игравшего Джульетту, сломался голос. А она сидит в зрительном зале. И один из организаторов театра её спрашивает "Слова помните?" Она кивает, и она на премьере играет Джульетту. Женщина. В шекспировское время. Круто. Шекспир же играет Ромео. Ну да. За все это безобразие их чуть не арестовали аккурат на поклоне, хорошо, королева прикрыла.
Но ХЭ все равно не наступил, Виола вышла замуж за Ферта и уехала в Вирджинию. Теперь Шекспир пишет "Двенадцатую ночь". Кто помнит, как там главную героиню зовут?
Порадовал мальчик, который их сдал. По-моему, под ним разумелся самый натуральный Тибальт, потому что он любит кровькишкиголовусплеч, хорошо общается с крысами и кошками. И вообще он там самый настоящий. Актер, который играл актера, который играл Меркуцио, тоже очень-очень хорош. И деньги-аптекарь.
И все эти игры, что "Два веронца" в начале играли, что еще другие шекспировские пьесы, то Марло - пост-модерн xD
В общем, Стоппарду больше не надо писать фанфики по Шекспиру, он же совсем накурится.

@темы: другие фильмы, R&J: Бенволио и другие, R&J: трэш, угар, экранизации, интерпретации

---

Счастлив тот автор...

.... на чьи творения рисуют. *_*
Иллюстрация Верды (спасибо ей огромнейшее) к "Помяните живых".

@настроение: *полнейшее счастье*

@темы: R&J: Бенволио и другие, заметки о фикрайтерской доле

---

Елки-палки...

Я давно знала, что мы с сестрой - мастеры совпадений.
Посмотрели мы фильм "Адвокат террора", который настойчиво рекомендовал один из преподавателей Алисы. Про Жака Вержеса, который защищал, как вы уже поняли, террористов, причем довольно успешно. Странный фильм, для нас многое осталось непонятным.
Решили загуглить, посмотреть, что с ним сейчас.
Жак Вержес вчера умер.

@настроение: офигевшее

@темы: другие фильмы

---

Рабочее и житейное:

1. Знаете, чувствую себя идиотом с всеми этими открытыми вкладками про католическую Пасху, сидя с раскрытыми глазами, пытаясь представить себе, как это вообще было И как всегда - две страницы, а герои только до храма дошли Ладно, главное, за формой не потерять содержание, а то получится информативно, но нефига не красиво и не душевно. А мне ж еще на контраст делать упор xD
2. Что-то я плохо соображаю. У меня вообще воображение отказывает, по ходу. Пытаюсь читать Шолохова - и ощущение, что я не понимаю, кто эти люди. Пытаюсь решать геометрию - вообще не понимаю, куда надо что чертить.
3. Тумбочка для обуви - офигенная вещь! Только объясните мне, зачем она нам xD
4. А вообще, единственное, что меня греет - дописанный миди про ведьму. Ибо я заплатил долг, и "Добби свободен!". Теперь сонгфик по РиДжу - и август, можно сказать, прожит не зря

@музыка: Воскресение - Звон

@темы: заметки о фикрайтерской доле, «за жизнь»

---

1. У нас сегодня какой-то день рассеянности в доме. Мама поставила кипятить воду для пельменей, забыла, в итоге вся вода выкипела. Бабушка поставила студить рассол почему-то под воду из крана - поэтому у нас сразу появилась целая ванна с разбавленным рассолом. А я забываю отвечать на сообщения, поэтому благополучно вышла с форума
2. А мне сегодня анкету прислали на фикбуке О_о Начиналось все вот так: "Я и мой соавтор пишем работу о джене. Вы работаете с этим жанром. Не могли бы вы немного помочь нам, и ответить на некоторые вопросы?". И 12 вопросов.
У меня один вопрос: кто меня сдал?
3. Раздражает то, что я визуал. Из этого выходят две мои беды: мне, чтобы что-то понять, надо смотреть, мне нужна картинка, и я часто, слишком часто не понимаю, когда мне что-то говорят. Вот читает в лекции историк дату - а я не понимаю, что это за дата, мне сложно уловить и представить. Или мне мама что-то по телефону просит - а я не могу сообразить, что требуется. И да - я всегда проваливаю аудирование x_X
Я даже песни представляю картинками. И у меня песни даже цвет имеют. Нет, не вызывайте психушку, я еще нормален. Относительно.
Я опять путаю понятия или зря накручиваю, или это нормально? :/
4. *робко* ПЧ и просто знакомые, что изучают французский (а я прекрасно знаю, что есть такие), можете посмотреть перевод этой песни и сказать, насколько он точен. Нужно.
5. И внезапно меня не по-детски упороло с Глена
Глен демонстративно зевнул. Тот, впрочем, через маску не увидел.
- Послушайте, мистер… – хотел уже сделать шаг Тейлор, как резко затормозил. И медленно повернулся – в обоях теперь зияла небольшая дырочка. Звякнула упавшая пуля.
- Хорошая реакция… – ошалело проговорил Глен, с отвлеченным интересом смотря на дырку.
Я даже не знаю, как я без него буду жить, когда выложу весь сборник Но не продолжение же писать, в самом деле...

@темы: псевдофилософия и прочая наука, заметки о фикрайтерской доле, «A Dramatic Turn of Events» - сонг-сборник, «за жизнь»

---

И смех, и грех :)

Отношение к вам литературных героев зарубежной классики.

Ваше имя И вот их слова... Шерлок Холмс (цикл рассказов А.К.Дойла): Я и сам недавно узнал, что Мориарти – это женщина. Эркюль Пуаро (цикл рассказов и книг А.Кристи): Нет, нет, не говорите мне больше о ней! Pas un mot! Мой верный Гастингс пал жертвой её коварной улыбки, не могу в это поверить. Фицуильям Дарси (Гордость и предубеждение): Обсуждать все, что связано с ней – сейчас любимое занятие высшего света. У меня, право, уже гудит голова – а ведь её надо спасать из этой ситуации, иначе будет поздно! Чарльз Бингли (Гордость и предубеждение): Её побег с Уикхемом потряс всех, меня в первую очередь. Я, конечно, знал, что моя сестра любит приключения, но не настолько же… Джордж Уикхем (Гордость и предубеждение): Я влюблен, влюблен по-настоящему! До сих пор не верится, что такая девушка обратила внимание на меня, откинув в сторону все предрассудки. Ради неё я готов измениться. Эдвард Фэйрфакс Рочестер (Джейн Эйр): Послушайте, я не знаю, кто это такая. Ретт Батлер (Унесенные ветром): На чужое мнение она чихать хотела – мне это нравится. Эшли Уилкс (Унесенные ветром): Ещё одна рыжеволосая дочь Тарлтонов, великолепная наездница. Вместе с братьями, переодевшись мужчиной, уехала на фронт. Её, правда, быстро вернули, но каков поступок… Сомс Форсайт (Сага о Форсайтах): Постоянно мельтешит перед глазами, разве нельзя быть более спокойной?... Том Сойер (Приключения Тома Сойера): Я, Гек и она - и этого достаточно, чтобы поставить на уши всю округу. Ха-ха, они нас ещё узнают! Ромео (Ромео и Джульетта): Отринув старую вражду, Тибальта сестра стала верным другом нам в проделках. Гамлет (Гамлет): Она сказала мне, что призрак моего отца – всего лишь простыня. Что за шутки? Дориан Грэй (Портрет Дориана Грэя): Странная. Назвала Бэзила первым пластическим хирургом. Как и Гамлет, я не понял шутки. Владислав Дракула (Дракула): У Ван Хельсинга есть дочь. это может обернуться нешуточной опасностью... Питер Блад (Одиссея капитана Блада): Если у меня и есть конкуренты, то только она. Королева Тортуги. Джон Сильвер (Остров Сокровищ): Дочь самого Флинта! Из нас никто не смеет ей перечить, а ведь головорезов предостаточно. Джим Хокинс (Остров Сокровищ): У нас появился новый юнга. шустрый, ловкий - я никак не могу за ним угнаться. Да и талия у него больно тоненькая... Что-то тут нечисто. Безумный Шляпник (Алиса в стране Чудес): Выходи за меня. Нет, постой, не смейся, я серьезно. Д'Артаньян (Три мушкетера и т.д.): Я и не думал, что женщина может так хорошо фехтовать… Атос (Три мушкетера и т.д.): Не знаю, что со мной творится… Я сам не свой последнее время… Портос (Три мушкетера и т.д.): Зато я знаю, Атос. Ты бы видел свое лицо, дружище, когда на неё смотришь! Арамис (Три мушкетера и т.д.): Противоположности притягиваются, говорят. Насколько спокоен Атос, настолько взрывным характером обладает эта мадемуазель… виконт де Вальмон (Опасные связи): Достойный союзник. Надо познакомиться с ней поближе. Эжен де Растиньяк (появляется в ряде произведений Оноре де Бальзака): Я забываю о счетах, деньгах, делах и вообще обо всем, когда она рядом… Феб де Шатопер (Собор Парижской Богоматери): Как она могла предпочесть мне этого рифмоплета, Гренгуара?!... Клод Фролло (Собор Парижской Богоматери): Она заслуживает веревки, как и Эсмеральда. Квазимодо (Собор Парижской Богоматери): Я счастлив, что могу назвать её своим другом. Хоть она и попадает часто в неприятности, с ней никогда не бывает скучно. Эдмон Дантес (Граф Монте-Кристо): Она сразу меня раскусила, узнав во мне француза и даже более того - человека, сидевшего в тюрьме. Эта итальянская аристократка невероятно проницательна, а ведь по виду и не скажешь. Пожалуй, я могу доверить ей свою тайну.

все гадания на aeterna.qip.ru

Итак, я итальянская аристократка, дочь капитана Флинта и ван Хельсинга одновременно, сестра Бингли и Тибальта, при этом из Тарлтонов (и что ж не сразу из Уилксов - я бы только рада была...), при этом предпочитаю Гренгуара и Уикхема, а сама являюсь Мориарти Кому констатируем шизофрению, господа?
Хотя мне больше нравится ответ Рочестера, его "я не знаю, кто это такая" прозвучало как "знать её не знаю!"

@настроение: знаю, бред, но ведь смешно...

@темы: тесты

---

Немного яду, поговорю и перестану.

Вообще я очень спокойно отношусь к довольно странным вещам в фанфикшерне. Любые пары по РиДжу меня уже давно как не раздражают (раздражает только завидное неоригинальность - что, одни М/Т). Есть только две вещи, которые меня коробят.
Первое - омегаверс (просто мерзко). Второе - RPF, и в частности, RPS. Причем второй раздражает чисто на каком-то подсознательным уровне, у меня есть четкое ощущение, что это дико - писать про реальных людей. Просто не понимаю.
Самое страшно начинается, когда эти два явления смешиваются. Да, автор омегаверса про группу Ария - я на вас смотрю сквозь время и пространства. Это вообще логика уехала в Никогданию. По-моему, это бред и просто тошнотворная идея. (исполнение не смотрела, может, написано гениально, но гениальность для меня не играет роли, если написано для меня заведомо о том, что мне не приятно)
В общем, что-то я жалуюсь немного ни о чем. Постоять, что ль, в белом плащике, а то я как-то всегда старалась его избегать (с переменным успехом).

P.S. : А вызвал этот пост некий фанфик в фэндоме мюзикла Том Росс/Джон Эйзен. Вот теперь я думаю - кого мне жальче?

@музыка: Dracula, l'amour plus fort que la mort - Le ciel et l'enfer

@темы: псевдофилософия и прочая наука, заметки о фикрайтерской доле

---

Надежда умирает последней:

ПЧ, кто-нибудь знаком хотя бы как-то с итальянским языком?
Можно сказать "la canzone minore"? Там ничего не меняется в окончаниях?
Или можете подсказать сайт, где бы подробно объяснялось с примерами?